В одном из интервью известного криминолога Якова Гилинского попросили высказаться насчет смертной казни, упомянув об аргументе ее сторонников, что кровожадных преступников содержат на деньги гуманных налогоплательщиков.
«За деньги налогоплательщиков мы содержим правящую элиту, тратя на это всё. На бедных же заключённых остаются копейки. Сечин 4,5 миллиона рублей в день зарабатывает! Вот здесь почему-то народу не жалко. А на заключённых жалко.
О недопустимости смертной казни писал ещё Чезаре Беккариа в 8 веке. Великобритания поставила эксперимент где-то в 70-е годы: смертную казнь отменили на пять лет — и вели учёт преступлений. Количество не увеличилось, и Великобритания отменила смертную казнь. Не может государство бороться против убийств убийствами. Ещё Бернард Шоу говорил: «Худший вид убийства — убийство на эшафоте». Государство убивает человека беззащитного — в кандалах, повязанного по рукам и ногам. Это самый худший пример для населения. Как государство может возражать против убийств, избиения, если оно само это делает?
Смертную казнь выносим за скобку — она недопустима. Теперь что касается остального: лишение свободы. Оно не выполняет своих функций. Никого ещё не удавалось исправить наказанием. Функция предупреждения преступлений тоже бессмысленна. Как показал норвежский криминолог Матисон в книге 1974 года, доля рецидива во всех странах относительно постоянна. Функция общего предупреждения — чтобы другим неповадно было... Так история показывает, что повадно! Мало того, что лишение свободы не выполняет своих функций, — оно ещё и ухудшает ситуацию. Психологи доказали, что изоляция на срок свыше пяти лет приводит к необратимым изменениям психики. И мы из мест лишения свободы получаем худших людей — по сравнению с тем, какими они были, когда их сажали. Более того, впервые совершившие преступление и оказавшиеся в местах лишения свободы учатся криминальному поведению. Профессиональные преступники повышают свою квалификацию.
Не может быть идеального наказания, после которого люди не будут совершать преступления. Речь идёт скорее о том, чтобы снизить издержки того же лишения свободы. Что делают в цивилизованных странах? Во-первых, стараются не сажать — в Великобритании очень любят общественные работы, в Японии — выписывать штрафы (там, кстати, к лишению свободы приговаривают 3,5–4 % осуждённых, 85 % — штрафы). Во-вторых, если сажать — то на как можно более короткие сроки, пока не наступили необратимые изменения психики. В Германии, Швеции 80 % лишённых свободы — срок до двух лет. Да, есть преступления — убийства, изнасилования, разбойные нападения, — по поводу которых общество сегодня не знает, что делать, кроме как лишить свободы. Но надо, чтобы люди, выйдя из тюрьмы, вернулись к нормальной жизни. Но ведь то, что вытворяют в России, немыслимо. Нынешний Уголовный кодекс неизмеримо репрессивнее сталинского! По Уголовному кодексу 1926 года максимальная мера наказания — лишение свободы на 10 лет (другое дело, что 10 лет без права переписки означали расстрел). По кодексу 60-го года максимальный срок лишения свободы был 15 лет. У нас сейчас 20 лет, по совокупности преступлений — 30, по совокупности приговоров — 35 лет. Полное безумие!
И третье, что очень важно, — режим отбывания наказания. В странах Западной Европы всё делают для того, чтобы — выражаясь словами начальника тюрьмы в Турку, с которым я беседовал, — сохранить человеческое достоинство заключённых. И начальник тюрьмы мне говорил: «Мы недавно ввели новое правило — каждому даём ключи от камеры». Кстати, это тюрьма усиленного режима. Это не исключает «шмона», но помогает сохранить чувство собственного достоинства. Я в ирландской тюрьме — километров 20 от Дублина — спрашивал у начальника: «Сколько человек у вас в камере находится?» Он не мог меня понять, а потом ответил: «По одному. Не могут же двое незнакомых людей жить в одной комнате».
